Каменный век - Страница 81

Прошло несколько минут в напряженной тишине.

В лесной чаще, начинающейся у самой воды, послышался протяжный рев, и огромное гибкое существо выползло из кустов всего в нескольких шагах от смельчаков.

Лев! Охотники задрожали.

Самый страшный хищник этих времен, огромный пещерный лев готовился к прыжку на молодого зубра.

Шарецкий лев — гроза всех, кто охотится близ Пражского озера. Никто не видел его логова. Любого охотника, выслеживающего дичь, он повергал на землю одним ударом своей мощной лапы и разрывал на куски. Шарецкое племя трепетало перед могучим хищником. В этом году оно потеряло трех охотников, покинуло пещеры Дикой Шарки и перенесло свое становище в зеленую долину, подальше от страшного соседства.

Лев снова заревел.

В скалах над озером разнеслось эхо. Зубр отступал, и оба охотника вынуждены были вскочить, спасаясь от его копыт. Лев тоже вскочил и бил хвостом по земле. Теперь надо было сделать выбор!

Не дожидаясь нападения льва, зубры бросились в одну сторону, а охотник с мальчиком — в другую. Без оглядки неслись они сквозь густой тростник. Добравшись до воды, они прыгнули в лодку и отплыли на середину озера.

Шарецкий лев, не переставая рычать, бродил вдоль берега. Иногда останавливался, озирался по сторонам и, заревев, бежал дальше.

Уже последние лучи погасли на западе, и тьма окутала вершины гор, когда охотники отважились наконец вылезти на берег. Они взобрались на высокий пригорок и спустились по нему в Шарецкую долину. В руках они держали каменные дубины.

Шарецкое племя было погружено в сон. Сын мамонта и Копчем, притаившись в зарослях, выжидали, когда можно будет подползти поближе.

Уставшее шарецкое племя охраняли четыре горящих костра. Вокруг были разбросаны разбитые кости, кремни и скребки для шкур.

Потерять огонь — значит лишиться тепла и защиты, поэтому каждое племя так ревниво его охраняет. Сын Мамонта может заплатить за похищение огня жизнью. Достаточно наступить на сухую ветку или задеть камень — люди проснутся, а тогда все решит быстрота ног.

Леопард не так осторожен, как искусный охотник, неслышно подползающий к самому огню. На счастье, никто из племени не поднялся, чтобы подложить хворосту в костер, иначе он сразу заметил бы, как между спящими сородичами крадется чужой. Пришелец осторожно вытягивает из костра хорошо обгоревшую ветку и стремглав несется к лесной чаще.

Сын Мамонта даже не заметил, что Копчем тоже вытащил обгоревшую ветку из соседнего костра и что-то бросил в огонь. С трудом взбирался Сын Мамонта по отвесному склону. Иногда ему казалось, что от слабости он свалится и уже больше не сможет подняться.

Копчем тоже карабкался наверх. Колючки впивались в тело. На вершине они побежали в разные стороны, чтобы хоть один мог уйти, если начнется преследование.

Заметив на небольшой поляне слабый свет, Копчем пошел на него.

«Это наверняка вождь!» — подумал он и проворчал клич племени. И тотчас услышал тихий ответ.

Сын Мамонта уже поджидал его. Он тяжело дышал, глаза лихорадочно горели, его бил озноб. Но Сын Мамонта боролся со слабостью, не желая поддаваться болезни. Он выполнит свое обещание или погибнет. Поднявшись, Сын Мамонта приложил свою горящую ветку к обгоревшей ветке Копчема. Ввысь взвился узкий красный язык. Теперь все в порядке. Можно продолжать путь. Племя, спокойно спящее у костров, осталось далеко позади.

Внезапно в долине раздался странный треск.

— Что это? — спросил Сын Мамонта, прислушиваясь.

Копчем весело засмеялся.

Треск повторился.

Копчем засмеялся еще громче.

— Это ты, Копчем? — подозрительно глядя на мальчика, спросил вождь.

— Я бросил горсть орехов в костер, — признался мальчик, лукаво улыбаясь, и тут же отскочил в сторону, увидев, как рассердился Сын Мамонта.

— Ты неразумный мальчишка, а не охотник! — возмущался Сын Мамонта. — Сейчас проснется все племя.

Копчем бежал по склону вниз, к Влтаве. Он был весел, он уже не боялся, что шарецкие охотники заметят их горящие ветки. Однако если бы орехи растрескались чуть раньше, могли бы быть большие неприятности. А что, если бы Сын Мамонта не ушел от погони? Но ведь все так хорошо удалось, и теперь они скрыты гребнем холма, им даже нечего торопиться. Ветка Копчема разгорелась, на нее даже не нужно было дуть, и вождь больше не сердился.

— Сын Мамонта, — начал Копчем, — ведь это смешно: стражи спят возле костров, и вдруг бух! бух! — орехи разлетаются прямо в нос! Ги-ги-ги!

— Проказник! — только и сказал Сын Мамонта и потянул Копчема за ухо.

Это было не больно, но для виду Копчем все-таки заскулил.

Внизу, у реки, они отыскали спрятанную лодку, разожгли в укрытии костер, и, когда горелого угля набралось много, Копчем вырвал кусок дерна, положил на него тлеющие угольки и понес их в лодку.

В темноте было плохо видно. Копчем хотел влезть в лодку, но оступился, лодка закачалась, и он полетел в воду. Горящие угольки зашипели…

Копчем умел хорошо плавать и ему ничего не стоило выбраться из воды. Но угольки?..

Мальчик жалобно смотрел на вождя и отфыркивался. Дерн вместе с угольками покоились на дне Влтавы…

— Теперь снова за огнем? — серьезно спросил Сын Мамонта.

Копчем заплакал.

Охотник нагнулся и начал раздувать несколько оставшихся в костре угольков.

Увидев, что делает вождь, Копчем подскочил к нему и тоже стал дуть на угольки.

Вскоре появился язычок пламени. Огонь был спасен.